Всё в дыму… [СИ] - Aruna Runa

Изучение обстановки возле станций метро "Коккозы", где теперь располагался склад боеприпасов, и "Серебряные струи", откуда началась когда-то первая и последняя официальная охота Ди, заняло остаток ночи и весь следующий день допоздна.

Взрытый бомбежками асфальт вокруг этих станций был отремонтирован. Ди подкатил к "Коккозам" почти вплотную и нагло припарковался у самого входа. И с нарастающим презрением наблюдал, как охотники бездумно огибают укрытый тенью "Ягуар" и встряхивают рации, недоумевая, откуда идут помехи.

Джонни прав: они – как животные, озабочены лишь тем, что прямо у них под носом, и никогда, никогда не поднимают головы к звездам.

Ди рассматривал деловито шныряющих по округе людей, запоминая паттерны их поведения. Все трактаты по человеческой психологии – пустая трата времени; эти существа мало отличаются от своих далеких предков. Греи их видоизменили и облагородили, однако инстинкты все равно сильнее.

Вот сейчас, например, люди заняты тем, что перетаскивают с места на место оружие. Единственное назначение этих предметов, на изобретение и создание которых они растратили целые жизни, – уничтожать точно таких же людей. Ну ладно, чуточку других, но какая разница? Ненавидеть себе подобных лишь за то, что они выглядят, думают или ведут себя по-другому…

Джонни прав: эксперименты греев с местной фауной следует признать неудачными.

Ди обратил внимание на большое количество женщин. Они входили и выходили парами и даже целыми группами. До этого он видел только одну женщину-охотника – Элли, но эти мало были на нее похожи: крупнее, визгливее, резче в движениях, и все, как одна, с уложенной через всю голову косой.

Он помнил эту прическу: она была в моде лет двести назад и именовалась "коса-самостийка". Так называемый папа тогда притащил такую домой и весь вечер пытался приладить так называемой маме на голову. Мама отмахивалась и кричала, что пусть пришьет фальшивку себе повыше пятой точки – отличный хвост получится! Потом они много дней пугали косой друг друга, подкладывая ее в самые неожиданные места, пока она окончательно не растрепалась на отдельные крашеные волоски.

Похоже, самостийки нынче снова популярны. И все так же делаются из чужих волос: у многих охотниц косы по цвету отличались от остальной шевелюры, и Ди справедливо решил, что они накладные. А еще решил, что это все же дикий обычай – без видимых причин забирать понравившиеся части тела у других индивидуумов и открыто носить на себе. Кажется, что-то такое уже было… в какой-то иной части света… но волосы носили вроде бы на поясе…

Джонни прав: получившиеся у греев существа никогда не изменятся.

Подслушивая разговоры, Ди понял, что здесь ловить нечего. Гетман на складе не появляется, а руководит всем здоровенный усатый мужик с двумя рациями и автоматом за спиной. Еще он понял, что, как и предсказывал Джонни, Стерх самолично водит свой отряд. И каждый охотник гетмана носит на рукаве пятиконечную звезду из липкой пластиковой ленты ярко-красного цвета. В темноте звезда светится.

Прекрасно. Значит, их легко будет узнать на расстоянии.

Ди отъехал от станции "Коккозы", развернулся по свежим асфальтовым заплатам и направился в сторону "Серебряных струй".

На первый взгляд казалось, что возле обрушенного бетонного купола безлюдно. Выждав пару часов, Ди хлопнул дверцей "Ягуара", скользнул равнодушным взглядом по месту, на котором Стерх обозвал его предателем, и принялся спускаться по разбитой лестнице. За прошедшие месяцы мусора значительно прибавилось.

Все на этой земле перешло в стадию конечного запустения. Глупые пуэсторианцы, никакой Оон не сможет здесь никого спасти…

Он обошел все платформы, постоял на путях. Интересно, догадывается ли Стерх, какая судьба постигла его друга Федора Убейконя? А рыжий Лев? Кто-нибудь вспоминает о нем, ищет?

И когда из тоннеля донесся шум, Ди моментально окутался тенью.

– …и нашего – брать только живым.

– Ну, еще бы!

Двое охотников прошли совсем близко. Длинные козырьки одинаковых кепок скрывали их лица, но Ди и не нужно было видеть: тезок-каратар он узнал по голосам. Двоюродные братья Арсении явно гордились своей принадлежностью к охотникам и хвастались вовсю.

Вместе с ними Ди поднялся обратно на улицу, проводил беспечных мальчишек до ближайшего поворота. Они размахивали фломастерами и руками и строили планы, как попасть в гетманский отряд. В настоящее время отряд этот занимался исключительно отловом зрячего малювальника, а грея Дориана, как и раньше, велено было не трогать, оказывать ему небольшую помощь и при этом врать напропалую.

Удобно. И овцы целы, и волки сыты. Прямо жаль, что грею Дориану больше не нужна никакая помощь. Он вошел во вкус, ему даже начинала нравиться эта игра – наконец-то Ди перестал выступать в ней в качестве барана. Как говаривал так называемый папа, на любого волка найдется свой охотник. Теперь Ди мог бы добавить: а на любого охотника – свой волк. И оно особенно хорошо работает в тех случаях, когда этого волка создали другие волки. Вернее, сделали.

Он и ощущал себя волком, выслеживающим добычу. Волком, в груди которого вместо, скажем, прошлогоднего заряда дроби намертво застряла злая пепельная роза.

Вернувшись в "Ягуар", Ди подогнал его ближе к выходу со станции и приготовился ждать. Отчего-то ему явственно казалось, что именно сегодня из провала в бетонной стене выступит Стерх, взъерошит, раздумывая, коротко стриженные черные волосы и поведет свой отряд избранных на охоту.

День сменился вечером, прошел холодный осенний дождь, сбивая с кленов листву, а с сосен – рыжие сухие иголки, близилась полночь. Скорлупа утиных яиц хрустела на зубах. Ди запивал их травяным отваром из армейской фляжки. Иногда он выбирался из машины, чтобы размять ноги. Дождь намочил его волосы, голубые джинсы покрылись темными следами капель. Было тихо и беспричинно радостно.

В задумчивости Ди потрошил и собирал заново связку фломастеров, завязывая черно-оранжевую ленточку каждый раз по-новому: узелками, цветочками, бантиками. Руки его неторопливо плели, а глаза не отрываясь сканировали окрестность.

Без четверти час Ди заподозрил, что все-таки ошибся. Не сегодня? Не здесь?

Ровно в два он завел мотор.

Выцветшие фломастеры свободно катались под лобовым стеклом, ударяясь друг о друга. Пальцы постукивали по рулевому колесу, на котором болталась измятая полосатая ленточка. Ди ехал очень медленно, поворачивая голову из стороны в сторону.

Пепельная роза набухла до предела, угрожала вот-вот раскрыться ужасной невидимой раной. Ди закусил губу, мысленно прикасаясь к острым аметистовым листьям, уговаривая цветок вернуться ко сну, обещая, что вот уже скоро, скоро…

Стало больно дышать, а необъяснимое предчувствие заставляло кровь буквально распирать артерии и вены, рваться наружу из своих русел.

Цитрус, полынь и хвоя.

От одного до десяти, громким шепотом, через равные промежутки человеческого времени, по порядку.

Взрослый, самостоятельный, сильный. Он справится.

Раз.

За этим поворотом – дорога в сторону рощи, за которой лежит старое каратарское кладбище. Там покоится долгожительница Аркаша-Шахимат, сраженная обаянием легендарного Джонни Грея, а честные братья Арсении ходят в дозор патрулировать прах.

Ди пробежал взглядом по автомобильным зеркалам: никого! – и крутанул руль.

Бежевая машина, грязная и в разводах от недавнего дождя. Группа людей, тихо переговаривающихся, напряженных, опасных. В свете расставленных по асфальту переносных фонарей блестят на рукавах ярко-красные звезды из липкого пластика.

Сосредоточившись, Ди припарковался неподалеку, собрал и перевязал ленточкой выцветшие фломастеры и впервые за долгое время открыто сбросил с "Ягуара" тень.

Три.

Длинный белый автомобиль, внезапно возникший на пустом, казалось бы, месте, предсказуемо заставляет охотников развернуться и в момент перегруппироваться. Стихают голоса, поднимаются дула, чуть слышно щелкают предохранители. Что это поколение знает о греях! Особенно о греях, у которых в груди распускается страшная пепельная роза.

Ди, придав своей походке максимум ленивой небрежности, не торопясь прошел по тротуару, спустился на проезжую часть, остановился, миролюбиво показал пустые ладони.

Художника держат сразу двое. Узкие запястья перехвачены, локти надежно и грубо завернуты за спину. Он прижат грудью к немытому бежевому капоту, и лицо его, закрытое рассыпавшимися волосами, невозможно увидеть.

Чучу Ди узнал сразу – по островерхому капюшону коричневого анорака, натянутому чуть ли не до подбородка. Смуглая рука, сжимавшая столь любимый охотниками "Глюк", опустилась первой.

– Здравствуй, Хесус. Приятного вечера, господа. И дама. Меня зовут Дориан.